Стараниями уважаемой коллеги и товарища по оружию The Mockturtle теперь устрашаю нерадивых аспирантов и студентов вот такой кружкой (за неимением под рукой соли и святой воды):
На аспиранта-сэмофила, во всяком случае, действует безотказно.
Под пытками, под страхом экзорцизма по-секрету искомый аспирант поведал о глубоком сожалении по случаю вероятной кончины Бобби, о глубокой симпатии к самому Бобби, который "один только братьев любит и понимает", "иджитами", вон, назвал, трогательно так, душевно.
На осторожный вопрос, а как в сию характеризационную пастораль встраивается отцеубийство, последовал фантастический совершенно ответ. Неее... не про "он был маленький", и не про "а что ему оставалось (раз был маленький и несчастный, и вообще - маму защищал)", и даже не про "в таком возрасте его бы всё равно не посадили" - это всё другие зрители интерпретативно и оценочно напрягались, потому как Бобби же ж "хорооооший" несмотря на кое-что и где порой, и вообще наш любимый, наш любимый какотец). А подопытный зритель пошёл простым, испытанным в многотрудной практике сэмофилии путём - он такую мелочь, как собственноручный патрицид в Боббином шкафу со скелетами, (внимание!) НЕ ЗАМЕТИЛ. И весьма удивился, что там, в серии, оказывается, вообще про такое было. Ну да, куда ж тут заметить - лакричная идиллия глаза застит.
Совершенно незначительная деталь, нуачо. Ни на что не влияющая, никуда не отсылающая, и ни коим образом ничьи светлые образы не дискредитирующая (самое интересное, что сам Бобби, под закат жизни, такого ракурса тоже придерживается - непонятно только, чего ж на Буратинку забижался-та, во время оно, у Буратинки тоже повод жалисный был какпапу прикандычить; правда, адекватное распознание Сэма в Буратинке и Буратинки, а заодно и Лютика в Сэме не мешает Бобби нынче полагать младшОго каксынка чудесно выросшим равноэпичным героем, равно как и себя - успешным, состоявшимся какотцом, заслужившим право на все плюшки за воспитание и *такого* "героя", и егойного брата, захлёбывающегося потихоньку от космогонической и экзистенциальной безисходности - к вопросу о перемежающейся адекватности восприятия [хотя, соотнесённость и созвучность боббиного ракурса сэмовому, способность к игнору и глосс-оверу, особенно в отношении личных косяков и саомоценок меня удивляет крайне мало, этот ракурс вполне генеричен и удобен в эксплуатации ан масс, вопрос остаётся открытым в другом - истоки окказиональной адекватности восприятия Бобби Дина]).
Несколько пугает, признаться, вот ещё что: повально зафиксированная в фандоме тенденция к а) списыванию в интерпретативный игнор акта патрицида б) всемерного его оправдания. Вот так вот просто - ничегошеньки плохого не могло за собой по-определению повлечь убийство родителя для субъекта данного деяния (ни вообще, ни прицельно в мире где патрицид - метафизический ключ к усекновению души, где один и базовых пучков концептуальных вопросов разворачивается в плоскости а) путей в индивидуальную монструозность, б) соотнесённости монструозности и родительства в) принципиальной экзистенциальной несовместимости категорий "отец и убийца").
Конфронтация Бобби-боббипапа сама по себе - восхитительно проекционно сложна и точна, на все значимые до селе в этом универсуме раскладиввая и монструозное родительство, и внутреннее противостояние/отрицание/преодоление монструозного родительского наследия, и даже давно подспудный мотив уважения/благодарности к кровной родне - в кредит, авансом и постфактум. И всё бы не так, чтоб совсем прискорбно было бы, какбы было то отцеубийство ритуально-умозрительным, по совокупному итогу боббиного самоосмысления в коме, например. Дык ведь нет. А ещё сверху незаморочливым самооправданием заполировано. И встают второй волной новые веточки из того смыслового пучка: способность к любви вопреки достоинствам объекта, как характеристика субъекта, критерии и границы выдачи-отзыва кредтов уважения/доверия/благодарности (Сэм изначально полагал, что никому из родни ничего не должен - и вона куда приплыл, куда приплыл - ма и барахтается, Дин слишком долго полагал ровно наоборотное - результаты тоже не утешительны, но таки Лютик в головушке не у него на ПМЖ), а заодно и сроки (субординация родитель-ребёнок в детстве последнего - не то же самое, что родитель - взрослый ребёнок, осознавший "грехи отцов" и переосмысливший себя самоё в их формате и импликатуре, *если* канеш, осознавший и переосмысливший).
На аспиранта-сэмофила, во всяком случае, действует безотказно.
На осторожный вопрос, а как в сию характеризационную пастораль встраивается отцеубийство, последовал фантастический совершенно ответ. Неее... не про "он был маленький", и не про "а что ему оставалось (раз был маленький и несчастный, и вообще - маму защищал)", и даже не про "в таком возрасте его бы всё равно не посадили" - это всё другие зрители интерпретативно и оценочно напрягались, потому как Бобби же ж "хорооооший" несмотря на кое-что и где порой, и вообще наш любимый, наш любимый какотец). А подопытный зритель пошёл простым, испытанным в многотрудной практике сэмофилии путём - он такую мелочь, как собственноручный патрицид в Боббином шкафу со скелетами, (внимание!) НЕ ЗАМЕТИЛ. И весьма удивился, что там, в серии, оказывается, вообще про такое было. Ну да, куда ж тут заметить - лакричная идиллия глаза застит.
Совершенно незначительная деталь, нуачо. Ни на что не влияющая, никуда не отсылающая, и ни коим образом ничьи светлые образы не дискредитирующая (самое интересное, что сам Бобби, под закат жизни, такого ракурса тоже придерживается - непонятно только, чего ж на Буратинку забижался-та, во время оно, у Буратинки тоже повод жалисный был какпапу прикандычить; правда, адекватное распознание Сэма в Буратинке и Буратинки, а заодно и Лютика в Сэме не мешает Бобби нынче полагать младшОго каксынка чудесно выросшим равноэпичным героем, равно как и себя - успешным, состоявшимся какотцом, заслужившим право на все плюшки за воспитание и *такого* "героя", и егойного брата, захлёбывающегося потихоньку от космогонической и экзистенциальной безисходности - к вопросу о перемежающейся адекватности восприятия [хотя, соотнесённость и созвучность боббиного ракурса сэмовому, способность к игнору и глосс-оверу, особенно в отношении личных косяков и саомоценок меня удивляет крайне мало, этот ракурс вполне генеричен и удобен в эксплуатации ан масс, вопрос остаётся открытым в другом - истоки окказиональной адекватности восприятия Бобби Дина]).
Несколько пугает, признаться, вот ещё что: повально зафиксированная в фандоме тенденция к а) списыванию в интерпретативный игнор акта патрицида б) всемерного его оправдания. Вот так вот просто - ничегошеньки плохого не могло за собой по-определению повлечь убийство родителя для субъекта данного деяния (ни вообще, ни прицельно в мире где патрицид - метафизический ключ к усекновению души, где один и базовых пучков концептуальных вопросов разворачивается в плоскости а) путей в индивидуальную монструозность, б) соотнесённости монструозности и родительства в) принципиальной экзистенциальной несовместимости категорий "отец и убийца").
Конфронтация Бобби-боббипапа сама по себе - восхитительно проекционно сложна и точна, на все значимые до селе в этом универсуме раскладиввая и монструозное родительство, и внутреннее противостояние/отрицание/преодоление монструозного родительского наследия, и даже давно подспудный мотив уважения/благодарности к кровной родне - в кредит, авансом и постфактум. И всё бы не так, чтоб совсем прискорбно было бы, какбы было то отцеубийство ритуально-умозрительным, по совокупному итогу боббиного самоосмысления в коме, например. Дык ведь нет. А ещё сверху незаморочливым самооправданием заполировано. И встают второй волной новые веточки из того смыслового пучка: способность к любви вопреки достоинствам объекта, как характеристика субъекта, критерии и границы выдачи-отзыва кредтов уважения/доверия/благодарности (Сэм изначально полагал, что никому из родни ничего не должен - и вона куда приплыл, куда приплыл - ма и барахтается, Дин слишком долго полагал ровно наоборотное - результаты тоже не утешительны, но таки Лютик в головушке не у него на ПМЖ), а заодно и сроки (субординация родитель-ребёнок в детстве последнего - не то же самое, что родитель - взрослый ребёнок, осознавший "грехи отцов" и переосмысливший себя самоё в их формате и импликатуре, *если* канеш, осознавший и переосмысливший).
И весьма удивился, что там, в серии, оказывается, вообще про такое было.
ОтветитьУдалитьИнтересно, чего ж тогда там авторы посредством Руфуса что-то трындели про "худшее воспоминание".
непонятно только, чего ж на Буратинку забижался-та
Буратинка бессовестным образом чОрную неблагодарность являл, ибо почти отца вознамерился жизни лишить сугубо из корыстных соображений, а не из сплошных смягчающих обстоятельств)
вопрос остаётся открытым в другом - истоки окказиональной адекватности восприятия Бобби Дина
Как вариант - внутренний голос Дина) Хотя таки и сам Бобби иногда умел - когда малодушие не одолевало и защиты психологические на полную катушку не включались.
Ведь и малолетний Бобби с той же фразой подошел - накажет боженька за убийство папы. И взрослый Бобби где-то интуитивно и смутно чуял, что детям иногда лучше и полезнее для жизни и здоровья отцов играть в мяч, нежели учиться стрелять. И на стрельбе по живой мишени, мамеБэмби, не особо настаивал, судя по диалогу из 7.09. Ну то есть осознал ситуацию как предельно жуткую и зарыл куда поглубже, откуда она хоть и фонила, но не критично - и оставил гештальт незакрытым.
Что мы имеем в сухом остатке? Откопал Бобби ситуацию, радостно осмыслил себя безоговорочно правым и вылетел со своим закрытым раз и навсегда гештальтом в угу, то самое бытие, которое не от Чака, а как-то совсем наоборот.
Зато помимо этого в сухом остатке имеем еще и как минимум один вариант выхода из чистилища - в никуда. Хотя Руфус кагбэ намекал, что можно еще куда-то выйти - в куда-то, например. Но только через все то же нехорошее и захороненное. Видимо, как-то иначе его оценив.
К теме небытия (и не иначе как именно когнитивного) почему-то навязчиво примыкает тема бездушия. Бездушный Сэмик хоть и наличествовал весомо, грубо и зримо, но когнитивно существовал в следовых количествах, не сказать ишшо хужей (да! Да! Это был не Сэм!!=)), а когда был душевный и при том некую тягу к отцеубийству имел - тоже нечто блеклое собой являл. Отцеубийца Бобби в куда как большей концентрации имел место быть, но Жнец и боббино житие-бытие оценил как весьма скромное, невзирая на заслуги и регалии спасителя неблагодарной матери и почти отца двух героев.
Короче, к чему весь этот мой концентрированный бредогон. Чем меньше в тебе человека в чаковском смысле этого слова, тем меньше ты существуешь. Даже если при том ты мыслишь. И как-то ко всему этому еще и способность испытывать боль (желательно не фантомную - от зажившей давно ладошки) привязана. Потому что реальность чистилища, обители кровавых монстров, разобранных на части, похоже, тоже завязана на боли - как и ад. А нереальность и небытие - на отсутствии таковой и на полнейшей благостной анестезии.